Скольжение в пределах алфавита

Вам показывают фотографии улыбающихся людей. Много, штук тридцать. Некоторые люди в момент съёмки улыбаются искренне, некоторые (по просьбе фотографа) без повода, фальшиво.
Сможете различить искреннюю и фальшивую улыбку?

Вчера на тренировке я ошибся лишь один раз.
Хороший метод.

Пусть и на очень короткое время, но у меня наконец-то сбылась "мечта идиота" - пожить в одном из самых красивых домов Петербурга.
Рядом с чудесными людьми.

Фотка старая и неудачная, простите.

Скажите, заметили ли вы мои новые аватарки? Наверняка нет, а меж тем это самый дорогой подарок на два моих февральских юбилея.

Я давно мечтал сменить морду. Надоела она, убогая. И вот единственный в мире чудесно рисующий сантехник подарил мне это, нарисовав легкой рукой восемь юпиков. По ключевым словам, но фантастически точно оправдав мои безмолвные ожидания.

Вообще говоря, я знал, что с интуицией у sobakin_spb полный порядок. Когда-то давно, задолго до личного знакомства, он четко очертил мою интеллигентность (наплевав на стройность фигуры) в эпическом полотне, открывшем серию рисунков "преподобных..". А Ленку угадав с точностью до наклона головы и взгляда.

Спасибо тебе, ехидный, за это чудо!

( p.s. )

Решил устроить себе сегодня прогулку по подмёрзшему болоту. Погода благоприятствовала, вывесив солнце и морозом изгнав людей с площадок.

( фотографии без рассказа )

Итоги года будут позже.
Сейчас я лишь пожелаю вам счастья.
Шепотом.

Спасибо вам, друзья.

Эту совершенно невнятную фотографию я некоторое время назад сохранил в директории "Интересное". И забыл причину.

Сегодня долго смотрел на неё... и вдруг понял, почему в тот момент я нажал кнопку фотоаппарата.
Перекресток трёх дорог.

Я не у дел стою перед судьбой.
Изгибы статуй в стиле Ренессанса,
напротив из окна звучит гобой,
пытаясь выдавить гармонию Сен Санса.
В кленовых кущах грустный женский взгляд
притягивает нежностью усталой.
Засыплет скоро прелый листопад
асфальтовые тропики кварталов
а женщина останется смотреть
с тревогою напрасных ожиданий
как листья будут красные гореть
и прилипать на стеклах старых зданий.


Не нарушая графики теней,
зеленый свет у книжных магазинов,
от черных арок тянется плотней
к карнизам крыш и клумбам георгинов.
Осенний сумрак холодом сковал
пустых садов шершавые заборы,
фонтанной чаши выгнутый овал
с кривыми трещинами круглого декора...
поверхность мебели, картин, хрустальных ваз,
измятых штор прямую неподвижность.
В соленой жидкости ворочается глаз,
ища в предметах мертвых признак жизни.


На третьем этаже глухой сосед
читает сонно "Романсеро" Гейне,
а наверху посудой об паркет
решают до утра вопрос семейный,
оставив все проблемы "на потом",
о жизни говорят за крепким чаем,
лишь только забывая об одном,
что жизнь нас никого не примечает.
Она капризно занята собой
и никому не дарит реверансов,
она плевать хотела на гобой,
как впрочем и на нас, и на Сен Санса.


Что нужно ЕЙ? Любовная постель,
от поцелуев вымокшая лаской?
Кареты? Шпаги? Пистолет? Дуэль?
Самоубийство в утро перед Пасхой?
Алхимию строки, премудрость книг,
метаморфозы засух и потопов,
кордебалеты сплетен, злых интриг
под чавканье тупиц и остолопов?
Ей надо все! Все полюса планет,
в гирляндах неизведанных созвездий,
ей надо в одночасье "да" и "нет",
как череду прощений и возмездий.


Я выхожу на узенький балкон,
чтоб с высоты смотреть на свет в витринах,
чтоб Ньютона не чувствовать закон,
не рассуждать о связях и причинах
возникновения добра и зла,
речных зеркал немое отраженье...
там, где кончается непонятости мгла,
отсутствует земное притяженье.
Как хорошо, когда еще не спишь,
не ощущаешь нёбом в слове сонность,
ловя зрачками в трафаретах ниш
потусторонних мыслей невесомость.


Когда с румяных щек горячий воск
расплавится в морщин глубоких шрамы,
в таблеточной фольге уставший мозг
пошлет в миры иные телеграммы,
в которых жизни подведя черту,
признав все внешнее абсурдностью и прахом,
высвечивая трупом пустоту,
я стану для живых загадкой, страхом.
Неправильных ответов перебой
не оставляет истинности шанса.

Я не у дел стою перед судьбой,
заслушавший гармонией Сен Санса.

Почти Google Earth



Почти Человека-паука



И почти идеальный Питер.




И о Литейном дворе:
- Здесь лили пушки?
- Да, здесь Лилипушки. Маленькие такие. 

Сначала, посмотрев это видео первый раз, мне хотелось написать много слов об этом мире и о людях, делающих его таким. Но я передумал.

Посмотрите фильм, вы, гордящиеся профессионализмом и имеющие кругозор школьника.
Хороший, короткий, яркий фильм. Про вас.





И вдогонку шикарное стихотворение wildmale.

Всё дело не в снайпере: это его работа, он просто считает погрешность и дарит свет, прицел, запах пота, и выстрел – восьмая нота, и нет ничего романтичного в этом, нет. Ни капли романтики в складках небритой кожи, в измученном взгляде – страшнее всех параной, он так – на винтовку, на спуск, на прицел похожий – чудовищно сер, что сливается со стеной. Поправка на ветер, ввиду горизонта – тучи, движение пальца, родная, давай, лети, он чует людей, как по подиуму, идущих, и смотрит на них в длиннофокусный объектив. Ребёнок ли, женщина, это не так уж важно, холодные пальцы, холодная голова, бумажный солдат не виновен, что он бумажный, хорват же виновен, к примеру, что он хорват. Все лягут в могилу, всех скосит одна перчатка, по полю пройдётся прицельный железный серп, бредущие вниз постепенно уйдут из чата: серб тоже виновен, постольку поскольку серб.

Мы вместе на крыше. Мой палец дрожит на кнопке. Я весь на пределе, поскольку ловлю момент, когда же он выстрелит, жмётся в бутылке пробка, он – главный на крыше, я – просто дивертисмент. Снимаю глаза, чуть прищуренные, так надо, снимаю движение взгляда, изгиб плеча, ты здесь, в объективе, небритый хозяин ада, сейчас заменяющий главного палача. Ты Бог мой, мишень, ты мой хоспис, моя отрава, моё хладнокровие, снайпер, готово сдать, а я всё снимаю твоё – эксклюзивно – право прощать и наказывать, путать и расплетать. Ты в фокусе, снайпер, ты – фокусник под прицелом – с прицелом в руках, с перекрестием на зрачке, в момент фотоснимка ты перестаёшь быть телом, карающий идол на крошечном пятачке. Лишь десять секунд ты их гонишь, как мячик в лунку, по пыльной дороге в колёсных стальных гробах; модели твои – точно лица с полотен Мунка, не знают о том, кем решается их судьба.

А он говорит мне с улыбкой, снимай, фотограф, я знаю твой стиль, я журналы твои листал, я тоже умею быть умным, красивым, добрым, таким же, как все, без вживлённого в глаз креста. Но помнишь, вчера на пригорке, вон там снимал ты каких-то вояк, поедающих сыр с ножа? Я палец на кнопке держал полминуты с малым.

Но я милосердней тебя. И я не нажал.