+

[aresgradivus]

Я не у дел стою перед судьбой.
Изгибы статуй в стиле Ренессанса,
напротив из окна звучит гобой,
пытаясь выдавить гармонию Сен Санса.
В кленовых кущах грустный женский взгляд
притягивает нежностью усталой.
Засыплет скоро прелый листопад
асфальтовые тропики кварталов
а женщина останется смотреть
с тревогою напрасных ожиданий
как листья будут красные гореть
и прилипать на стеклах старых зданий.


Не нарушая графики теней,
зеленый свет у книжных магазинов,
от черных арок тянется плотней
к карнизам крыш и клумбам георгинов.
Осенний сумрак холодом сковал
пустых садов шершавые заборы,
фонтанной чаши выгнутый овал
с кривыми трещинами круглого декора...
поверхность мебели, картин, хрустальных ваз,
измятых штор прямую неподвижность.
В соленой жидкости ворочается глаз,
ища в предметах мертвых признак жизни.


На третьем этаже глухой сосед
читает сонно "Романсеро" Гейне,
а наверху посудой об паркет
решают до утра вопрос семейный,
оставив все проблемы "на потом",
о жизни говорят за крепким чаем,
лишь только забывая об одном,
что жизнь нас никого не примечает.
Она капризно занята собой
и никому не дарит реверансов,
она плевать хотела на гобой,
как впрочем и на нас, и на Сен Санса.


Что нужно ЕЙ? Любовная постель,
от поцелуев вымокшая лаской?
Кареты? Шпаги? Пистолет? Дуэль?
Самоубийство в утро перед Пасхой?
Алхимию строки, премудрость книг,
метаморфозы засух и потопов,
кордебалеты сплетен, злых интриг
под чавканье тупиц и остолопов?
Ей надо все! Все полюса планет,
в гирляндах неизведанных созвездий,
ей надо в одночасье "да" и "нет",
как череду прощений и возмездий.


Я выхожу на узенький балкон,
чтоб с высоты смотреть на свет в витринах,
чтоб Ньютона не чувствовать закон,
не рассуждать о связях и причинах
возникновения добра и зла,
речных зеркал немое отраженье...
там, где кончается непонятости мгла,
отсутствует земное притяженье.
Как хорошо, когда еще не спишь,
не ощущаешь нёбом в слове сонность,
ловя зрачками в трафаретах ниш
потусторонних мыслей невесомость.


Когда с румяных щек горячий воск
расплавится в морщин глубоких шрамы,
в таблеточной фольге уставший мозг
пошлет в миры иные телеграммы,
в которых жизни подведя черту,
признав все внешнее абсурдностью и прахом,
высвечивая трупом пустоту,
я стану для живых загадкой, страхом.
Неправильных ответов перебой
не оставляет истинности шанса.

Я не у дел стою перед судьбой,
заслушавший гармонией Сен Санса.